«Гиппий меньший ». Основная мысль этого диалога – доказать, что знание лучше незнания даже и тогда, когда человек поступает дурно.

В диалоге «Ион » Платон доказывает, что рапсоды не знали истины: то, что говорится о них, относится, конечно, и к поэтам, чьи песни они пели.

«Алкивиад. Первый диалог », имеет целью доказать, что познание самого себя – единственный верный путь к добродетели и к истинному знанию.

В диалоге «Хармид » Платон анализом одной из добродетелей, умеренности, доказывает, что все добродетели основаны на знании средств к достижению этой высочайшей цели.

В «Лахете », анализом другой добродетели, мужества, доказывается, что все проявления добродетели имеют одну и ту же сущность, и что потому сущность добродетели всегда одна и та же.

3. Таким образом, Платон дошел до вопроса, решение которого составляет существенную задачу его философии; это вопрос об отношениях единого к идеям, идей к чувственному миру. К решению его он приступил лишь, когда ознакомился в Южной Италии с учениями пи фагорейцев; трактаты третьего периода, в которых Платон излагал свои понятия о нем, самые лучшие его произведения и по форме и по содержанию; они завершают его систему; это диалоги «Филеб », «Федон », «Пир » (Symposion), «Федр », «Тимей », трактаты «Государство » и «Законы ». В них великий мыслитель определил отношение человека к идеям, идей к миру явлений, то есть, теорию человеческого познавания и действования, учение о сотворении видимого мира и об устройстве его; это охватывает все те три отдела философии, которыми занимались мыслители прежних школ: диалектику, физику и учение о нравственности. Метафизический отдел, теорию отношения идей к единому, Платон излагал, кажется, своим изустным преподаванием в Академии ; содержание этих лекций составляло «неписанное учение» Академии.

См. статьи, посвященные отдельным диалогам Платона

(в алфавитном порядке)

краткое содержание и анализ , полный текст

Платон, диалог «Государство» – реферат с цитатами

Платон, диалог «Кратил» – полный текст

Платон, диалог «Критий» – краткое содержание и анализ

Платон, диалог «Критон» – краткое содержание

Платон, диалог «Менон» –

Плато́н (др.-греч. Πλάτων, 428 или 427 до н. э. , Афины - 348 или 347 до н. э. , там же) - древнегреческийфилософ , ученик Сократа , учитель Аристотеля .

Платон родился в 428 -427 годах до н. э. в Афинах илиЭгине в разгар Пелопоннесской войны между Афинами и Спартой . По античной традиции днём его рождения считается 7 таргелиона (21 мая ), праздничный день, в который, по мифологическому преданию, на острове Делос родился бог Аполлон .

Платон родился в семье, имевшей аристократическое происхождение, род его отца, Аристона (465--424), восходил, согласно легендам, к последнему царю АттикиКодру , а предком Периктионы, матери Платона, был афинский реформатор Солон . Также, согласно Диогену Лаэртскому , Платон был зачат непорочно.

Два диалога «Горгий» и « Федр » имеют для нас особенную ценность. В них раскрываются представления о риторике софистов и Сократа. Риторическая модель спокойного и доброжелательного отношения к собеседнику. Здесь мы находим многое из того, что восприняла потом европейская наука (поэтому, вероятно, софисты считали риторику царицей наук): методика выяснения терминов и методика выявления общих понятий.

«Горгий» - диалог. Здесь рассматриваются этические проблемы риторики. Риторика рассматривается как мировоззрение, модель поведения в мире. Вопрос «как жить?» решается как вопрос «что такое риторика?». Сократ – Горгий, его ученик Пол (реальные персонажи) и Каликл (представитель золотой молодежи, который утверждает право сильного). Суть спора: пытаются определить сущность красноречия. Исходят из того, что это убеждение. Сократ говорит, что можно внушать веру, а можно сообщать знания о справедливом и несправедливом. Вера может быть истинной и ложной, а знаний всегда истинны. Для Горгия убеждать значит внушать веру. Это кардинальный пункт разногласий. По Горгию цель красноречия – играть настроением толпы, речь обращена не к свободному человеку, как речь Сократа, а к толпе. Как жить, какую модель выбрать? Этот выбор является нравственным – заняться поиском истины или нет? Сделав этот выбор, человек делает не только выбор в споре, но и этический путь обращения с людьми.

Эстетические проблемы – что делает речь прекрасной. Категория гармонии. Как понимает гармонию Сократ? Это порядок в речи, ее упорядоченность. Порядок определяется умеренностью и мерой (длиной речи). Умеренность – это воздержанность, то есть поведение, которое соответствует долгу по отношению к собеседнику. Долг – это проявление справедливости. Это уже категория этики.

Собеседники не приходят к согласию, остаются при своих убеждениях. Поэтому и спор является почти агональным.

11.Первый и второй законы риторики.

Первый закон – закон гармонизирующего общения диалога

Сформулируем первый закон современной общей риторики – закон гармонизирующего диалога: эффективное (гармонизирующее) речевое общение возможно только при диалогическом взаимодействии участников речевой ситуации.

Термин «диалог», как и слова диалогический, диалогичность, в современной риторике имеет иной, более общий и широкий, смысл, чем в таких областях как культура речи или речеведенье. Однако, чтобы вы могли проникнуть в глубину, в существо собственно риторических знаний, нужно будет учесть два важных момента.

Во-первых риторика принципиально отрицает возможность «речи, обращенной говорящим к самому себе». Такая речь риторику просто не интересует – даже если она и возможна, даже если она в действительности и происходит. Ведь понятия «гармонирующая», «эффективная», «воздействующая» речь всегда предполагают, что рассматривается речевая ситуация, в которой кроме говорящего, есть и другое лицо, другие участники.

Речь в её риторическом плане не может быть обращена «в никуда», а речевой ситуации, в которой действует одинокий говорящий, не может существовать: ведь если речь воздействует – то на кого-то; если гармонизирует – кого-то с кем-то!

Второй закон – закон продвижения и ориентации. Способы создания движения в речи

Второй закон общей риторики гласит, что речь становится эффективной, если говорящий осведомляет адресата о том, каков «маршрут» совместного продвижения от начала речи к её концу. Чем лучше адресат представляет себе, куда его ведёт говорящий, сколько ещё осталось до конца и в каком «пункте» «карты речи» он находится в данный момент речевого общения, тем лучше он воспринимает сообщаемое. Кроме того, адресат должен постоянно чувствовать, что движение по этой «речевой карте», раз начавшись, не останавливается. Значит, говорящий должен: а) осведомлять адресата о том, какова «карта речи»; б)сообщать о позиции на этой карте; в)создавать ощущение движения.

12.Риторический идеал Сократа, Платона и Аристотеля. Чем он отличается от идеала софистов?

Риторический идеал Сократа можно определить как:

«1) диалогический: каждый из участников общения выступает как активный субъект собственной речи и мысли; не манипулирование адресатом, а пробуждение его мысли - вот цель речевого общения и деятельности говорящего,

2) гармонизирующий: главная цель разговора, спора, монолога - не победа и вообще не борьба, а объединение усилий участников общения для общей цели, достижение определенного согласия между ними по поводу смысла, цели и результатов общения…,

1. смысловой: цель разговора между людьми, цель речи - поиски и обнаружение смысла, истины, которая не есть какой-то фантом, призрак, иллюзия, а заключена в предмете речи и может быть обнаружена» (21,383).

Риторический идеал софистов обладал следующими особенностями:

1) Это была риторика «манипулирующая», монологическая. Адресат для говорящего - скорее пассивный объект воздействия, чем активный субъект. Его сознанием можно манипулировать.

2) Риторика софистов - агональная (от греч. аgon - борьба, состязание), т.е. риторика словесного спора, состязания, которые направлены на победу одного и поражение другого.

3) Риторика софистов была риторикой относительности. Не истина была целью их споров, а победа, потому что никакой истины, по их мнению, нет, а есть только то, что удалось доказать.

13.Третий и четвертый законы риторики, проанализированные Аристотелем.

Третий закон – закон эмоциональности речи. Риторические средства и принципы выполнения третьего закона

Итак, третий закон общей риторики – закон эмоциональности речи. Этот закон требует от говорящего работы чувства, субъективного переживания по поводу предмета речи и умения выразить свои эмоции в речи, сделать её выразительной – экспрессивной. При этом риторика как искусство требует и здесь соблюдения гармонии: степень, сила выражаемых говорящим эмоций должны быть подчинены чувству меры, а характер этих эмоций должен соответствовать характеру адресата и особенностям речевой ситуации. Закон эмоциональности речи реализуется в риторике с помощью особых принципов их использования в речи. Первое место из этих средств занимает, пожалуй, метафора. Тот же Стефан Яворский, например, писал: «в ярости глас подобает бытии яр, в печали уныл и густ; во страсе униженный, добрый, унылый»; «Да изменится лице по различию слова, и да будет лице овогда ласково, овогда печально, овогда весело».

Четвёртый закон риторики – закон удовольствия

Четвёртый закон риторики закон удовольствия - гласит, что эффективная коммуникация возможна тогда, когда говорящий ставит себе целью доставить радость слушателю, сделать общение приятным. Это на значит, что адресата нужно непрерывно смешить, развлекать. Приятно слушать речь, если слушать её легко. Именно последнему служат принципы риторики, о которых мы говорили выше. Неприятны излишние усилия и то, что делается по принуждению, говорил Аристотель. Адресат же речи, особенно публичной, поставлен не в слишком завидное положение: некоторое время он должен сидеть смирно, да к тому же ещё и молча. Больше того, он вынужден делать постоянные усилия, чтобы понимать, о чем сообщает говорящий, должен постоянно контролировать и напрвлять своё внимание.»

14.Аристотель «Риторика». Книга 1-ая, 2-ая и 3-я..

1. Принципы успешного общения.

1. Самые первые и сильные впечатления о человеке создаются его внешним видом. Поэтому все в человеке должно быть на должном уровне: прическа, одежда, походка, манеры. Много зависит от выражения лица. В обычном общении оно не должно быть угрожающим или надменным - это может стать психологическим барьером при разговоре с людьми.

2. Решающими для формирования впечатления о человеке становятся первые четыре минуты общения с ним. В этот промежуток времени активно работают все наши органы чувств, с помощью которых мы создаем целостное представление о собеседнике.

3. Начинать беседу следует только с дружеского тона, все время поддерживая положительную установку при общении.

4. Не стоит забывать о том, что своеобразным мимическим знаком расположения является улыбка. Она нужна не только другим, но и нам самим. От нее зависят настроение и работоспособность. Как настроение влияет на выражение лица, так и, наоборот, выражение лица способствует созданию соответствующего настроения. Доказано, что можно улучшить настроение, изобразив на лице веселье, радость. Ведь мимические мышцы тесно связаны со многими структурами мозга. Искусственно улыбаясь, мы включаем те механизмы, которые обеспечивают нам естественную улыбку.

5. Хорошие результаты дает использование метода утвердительных ответов. Лучше не начинать разговор с обсуждения тех вопросов, по которым есть расхождения с собеседником. Стоит человеку сказать «нет», как его самолюбие начинает требовать, чтобы он оставался последовательным в своих суждениях.Поэтому вначале стоит задать вопросы, на которые собеседник, скорее всего, ответит утвердительно, а далее следить, чтобы разговор шел по пути «накопления согласия». Человек не любит менять мнение. Если он согласился с партнером в девяти случаях, то, скорее всего, согласится и в десятом.

6. При общении важно быть хорошим слушателем. Способность слушать можно развить. Для этого необходимо следующее:

не допускать побочных мыслей;

концентрировать внимание на сущности предмета; не стремиться запомнить все подряд - это практически невозможно;

слушая, не обдумывать последующий вопрос или свой ответ;

научиться находить самый ценный материал, содержащийся в полученной информации;

установить, какие слова и идеи возбуждают ваши эмоции, и постараться нейтрализовать их действие, так как в состоянии сильного эмоционального возбуждения люди обычно слушают не очень внимательно;

слушая, спросить себя: «В чем цель говорящего?»;

обращать внимание не только на слова, но и на тембр голоса, мимику, жесты, позу и т.д.;

показать говорящему, что вы его понимаете; это можно сделать, повторяя своими словами то, что услышали, или смысл того, что вам сказали;

не высказывать своих оценок;

не давать советов (во время выслушивания); оценки и советы, даже когда они даются из самых лучших побуждений, обычно ограничивают свободу высказываний говорящего, мешают выделить наиболее существенное в словах;

не лениться слушать.

Для развития в себе способности слушать можно использовать следующее упражнение. Ежедневно по 10 минут, полностью сконцентрировавшись и отключившись от всех остальных мыслей, надо кого-нибудь внимательно слушать (коллегу, посетителя и т.д.), уточняя своими вопросами его сообщение. Прием прост, но весьма эффективен при систематическом применении.

7. Критика коллег и других людей - не лучший стиль поведения. Не любят окружающие и тех, кто жалуется.

8. Избегайте излишних споров, особенно в присутствии большого количества людей.

Вместо словесной перепалки следует спокойно выслушивать собеседника и, не заражаясь его горячностью, сконцентрироваться на поиске путей разрешения проблемы Опыт показывает, что попытка переспорить собеседника не дает положительного результата, но его можно достичь с помощью разумного компромисса. Выясните: что собеседник хочет? Возможно, истина его не интересует, и он лишь желает самоутвердиться, споря с вами.

Если вы не правы, признайтесь в этом в категоричной форме. Это настраивает собеседника на дружеский лад.

9. Вас оценят, если вы проявляете неподдельный интерес к другим людям.

Обратите внимание на ключевое слово: «неподдельный». Здесь имеется в виду умение высказывать уважение к интересам окружающих. Вдумайтесь: местоимение «я» является одним из наиболее часто употребляемых в нашем языке. Поэтому будьте внимательны к чужому «Я».

10. Прежде чем убеждать человека в чем-либо, надо понять его позицию.

Для выяснения ситуации можно завести разговор о том, что интересует вашего собеседника. При этом большое значение имеет первая фраза.

11. Чтобы добиться чего-либо от человека, надо пробудить в нем желание сделать это.

Как известно, приказаний никто не любит. Большинство людей внушаемо и легко поддается убеждению. Искусство убеждать делает максимально продуктивным ваше общение с окружающими. Поэтому требования желательно излагать в такой форме: «Не считаете ли вы, что так сделать лучше?», «Я буду вам признателен, если вы...». Не стесняйтесь апеллировать к чувствам.

12. Надо уважать мнение других людей.

Общаясь, лучше не говорить человеку прямо, что он неправ, этим только можно вызвать в нем внутренний протест. Общению содействуют фразы-мостики типа: «Я внимательно вас слушаю», «Это понятно» и т.п.

13. Очень важно запоминать и не путать имена людей. Человек будет очень расположен к вам, если вы помните, как его зовут.

14. Одна из главных задач - помочь людям чувствовать свое значение.

Люди, допускающие в общении высокомерный тон, грубость, заносчивость; иронические или невежливые замечания; выражения и реплики, оскорбляющие человеческое достоинство; угрозы, нравоучения и несправедливые упреки; высказывающие незаслуженные обвинения; допускающие угрожающие жесты, а также другие действия, унижающие личность, не только дискредитируют свои организации, но и совершают грубый психологический просчет. Задача руководителя любого ранга, просто партнера - искренне ценить достоинства людей, а достоинство всегда есть у любого человека.

16. Главные враги общения - раздражительность и бестактность.

Раздражительность невыгодна во всех отношениях. Во-первых, она затрудняет общение, а значит, придется потратить больше усилий, чтобы добиться чего-то. Во-вторых, она приводит к ослаблению защитных сил организма (снижается иммунитет). Осознав это, следует подавлять появляющееся раздражение. Для этого стоит повнимательнее присмотреться к ситуации и убедиться, что она не стоит подобной реакции и ее лучше свести к трудности рядового масштаба.

16.Какие науки помогают развитию риторики?

Если рассматривать риторику как мастерство публичного выступления, то можно заметить ее особенную близость с литературой и театром. Выдающийся русский судебный оратор и теоретик красноречия А. Ф. Кони считал риторику литературным творчеством, но в устной форме. Общее между красноречием и поэзией находил Аристотель. Актерскими приемами пользовались все выдающиеся ораторы, начиная с Демосфена и Цицерона.

В то же время на риторику смотрели и как на часть системы знаний, как на способ познания и толкования сложных явлений жизни. Особенно очевидна связь риторики и логики, в древности они рассматривались в неразрывном единстве. И сегодня в период подготовки содержания речи логике отводится главенствующая роль. Отбор фактов, разработка плана и композиции выступления, обеспечение доказательности и аргументированности речи - все это требует знания законов логики. Логическая культура пригодится оратору, если в момент выступления завяжется спор, и на этапе подведения итогов выступления.

Основное требование к современной речи - это её эффективность. Этому требованию она может отвечать только тогда, когда говорящий владеет языковой культурой. Работа над языком и стилем - обязательный этап в подготовке речи, но настоящую проверку языковая культура проходит в момент выступления, в ходе неизбежных импровизаций, отступлений от заранее отредактированного текста.

Продуманная, тщательно выверенная речь в живой аудитории должна быть хорошо произнесена. Четкость, ясность, интонационное богатство речи облегчают общение в любой ситуации. Технику речи можно отточить, опираясь на данные физиологии, анатомии, акустики, сценической речи.

Психология, педагогика помогут оратору (говорящему) выработать психологические качества, необходимые для работы с большой аудиторией, и для общения в рабочей группе, и в неофициальной обстановке.

Поведение оратора на трибуне, форма контакта с любым слушателем, пути выхода из непредвиденных ситуаций, возникающих в ходе общения, определяется не только знанием психологии, но и тем, насколько говорящий владеет этикой, каков у него уровень культуры общения.

Таким образом, в основной перечень наук, с которыми связана риторика, входят логика, этика, эстетика, психология, педагогика.

И все же риторика - лингвистическая наука. О том, как сотрудничает риторика с новыми науками, изучающими речевое поведение человека, вы узнаете в следующей главе.

17.Общая и частная риторики. В чём их суть и различие.

Общая риторика содержит следующие разделы:

1. риторический канон;

2. публичное выступление (оратория);

3. ведение спора;

4. ведение беседы;

5. риторика повседневного общения;

6. этнориторика.

Кратко остановимся на каждом разделе.

Риторический канон - это система специальных знаков и правил, которые берут свое начало еще в древней риторике. Следуя этим правилам, можно найти ответы на следующие вопросы: что сказать? в какой последовательности? как (какими словами)? Иначе говоря, риторический канон прослеживает путь от мысли к слову, описывая три этапа: изобретение содержания, расположение изобретенного в нужном порядке и словесное выражение.

Оратория, или теория и практика публичной речи - особый раздел риторики, очень важный раздел. Ведь свободное владение словом обязательно для человека, который желает отстоять свою точку зрения публично, склонить аудиторию на свою сторону. Напомним, что риторика - «дитя демократии». И большое внимание, которое уделяется ей сегодня, говорит о том, что наше общество ориентируется на демократические позиции.

Теория и искусство ведения спора - это тоже область риторики. В демократическом обществе существует множество мнений по вопросам, которые касаются жизни отдельного человека и общества в целом. Научиться достойно вести себя в споре, уметь направить его так, чтобы он стал работой по достижению истины, а не пустым препирательством, важно всегда, а сегодня особенно.

Ведение беседы также изучает общая риторика. Тем, кто желает познать причины непонимания людей друг другом, усвоить факторы успеха, кто хочет научиться правильно определять стратегию и тактику разговора (любого разговора - и светского, и делового), риторика даст необходимые практические рекомендации.

Риторика повседневного общения дает знания о речевом поведении людей в их бытовой, повседневной, «домашней» жизни. Она поможет вам найти ответы на следующие вопросы: как возникают и гибнут дружеские, приятельские, семейные отношения? Какую роль в их становлении и развитии играют особенности речевого поведения?

Касаясь риторики повседневного общения, нужно сказать, что одни специалисты относят ее к частным риторикам, другие считают ее одной из областей общей риторики. Последние в защиту своей точки зрения приводят следующие доводы: эта риторика « касается такой области человеческой жизни, в которой участвует каждый и действуют весьма общие законы речевого взаимодействия» (21, 37).Так или иначе, но риторика повседневного общения существует и может оказать практическую помощь любому человеку.

Этнориторика изучает национально-культурные различия речевого поведения людей. Риторические знания помогут избежать ситуаций непонимания между людьми разных национальностей и в сфере делового общения, и в областях, касающихся духовных ценностей. Так, риторически образованный человек поймет, почему американцы считают, что при ведении переговоров наши деловые люди недостаточно четко и определенно излагают свою позицию, и почему японцы видят у русских излишнюю категоричность в суждениях. Еще раз повторим: все дело в различии национальных культур, и понимание этого поможет избежать ошибок в общении.

Итак, мы назвали разделы общей риторики, которая изучает законы речевого поведения, лежащие в основе эффективной речи. Законы эти действуют во всех сферах жизни человека.

Частные риторики изучают особые области, которые называют сферами «повышенной речевой ответственности», потому что в них ответственность человека за свое речевое поведение, за умение или неумение владеть словом чрезвычайно велика. Это дипломатия, медицина, педагогика, административная и организационная деятельность и др. Вот что горит по этому поводу автор учебного пособия «Риторика» Н. А. Михайличенко:

«Наверное, нет таких профессий, где искусное владение словом не пригодилось бы. Но в некоторых сферах человеческой деятельности оно становится просто необходимым, является обязательным условием эффективной работы. Юрист, учитель, социальный работник, менеджер, политик, проповедник должны овладеть искусством речи, если хотят достичь вершин в своей профессии. Ведь им постоянно приходится общаться с людьми, беседовать, консультировать, наставлять, выступать публично, в официальной обстановке. А чтобы произнести публичную речь, мало знать, что сказать, надо еще знать, как сказать, надо представлять себе особенности ораторской речи, учитывать множество факторов, влияющих на оратора и на слушателей, владеть техникой говорения» (20, 6).

В нашей стране уже изданы «Педагогическая риторика» А. К. Михальской, «Деловая риторика» Л. А. Введенской и Л. Г. Павловой, разрабатываются и другие учебники. В этом пособии, адресованном в первую очередь будущим менеджерам, мы обратимся и к частным риторикам, хотя основной упор делается на законах общей риторики, которые дают ключ к любым ее областям.

18.Жизнь Демосфена и значение его деятельности для риторики.

Демосфе́н - древнегреческий оратор и политический деятель. Родился в семье оружейного мастера. Изучив ораторское искусство, Д. стал логографом, т. е. составлял речи для других, преподавал риторику, сам принимал участие в судебных процессах, выступал в народном собрании. Сохранились приписываемые Д. 61 речь, 56 выступлений, 6 писем

Современная наука признает принадлежащими Демосфену 41 речь, а также несколько десятков вступлений к речам и писем. Условно его речи разделяют на судебные, судебно-политические и политические. Судебные речи (364-345) Демосфена характерны точной и конкретной аргументацией, в них даны яркие, живые картины современного ему быта. Из судебно-политических речей наиболее яркие – «О преступном посольстве» (343) и «За Ктесифона о венке» (330), направленные против Эсхина. Самым значительным в наследии Демосфена признают политические речи, из которых выделяются 8 речей против Филиппа II, произнесенных между 351-341 годами.

Демосфен тщательно готовил свои публичные выступления, но большое значение уделял живому и непринужденному изложению текстов речей.

Поэтому он не придерживался жесткого плана, активно использовал паузы, которым способствовали риторические вопросы: «Что это значит?», «В чем причина?». Вступление и повествовательная часть у Демосфена были сведены до минимума, все усилия он направлял на опровержение доводов оппонентов и доказательство своей правоты.

Демосфену было важно именно в момент произнесения речи убедить слушателя в своей правоте. Начиная новый раздел речи, он сразу раскрывает его содержание, в процессе изложения подводит итоги сказанному, неоднократно повторяет особо важные мысли. Нередко он строил воображаемый диалог с противником.

Большое значение в ораторском искусстве Демосфена имела мимика, жестикуляция, модуляции голоса. Он свободно соединял и варьировал риторические стили, использовал разнообразные варианты построения фраз и предложений. Демосфен умело применял антитезы («век нынешний» и «век минувший»), соединения синонимов в пары («знайте» и «понимайте»), метафоры, олицетворения, фигуры умолчания, когда слушатели сами догадывались о чем шла речь. В результате его выступления никогда не были монотонными.

Стремление убедить рождало страстный пафос речей Демосфена. По преданию даже Филипп II признавался, что если бы слушал речи Демосфена, то обязательно голосовал бы за войну против себя. Признание красноречия Демосфена было столь высоким, что современники и последующие поколения древних греков называли его просто Оратором.

Из третьей речи «Против Филиппа»

«Но чего же еще не хватает ему до последней степени наглости? Да помимо того, что он разорил города, разве он не устраивает пифийские игры, общие состязания всех греков, и, когда сам не является на них, разве не присылает своих рабов руководить состязаниями в качестве агонофетов? Разве не завладел Пилами и проходами, ведущими к грекам, и не занимает эти места своими отрядами и наемниками? Разве не предписывает он фессалийцам, какой порядок управления они должны у себя иметь? Разве не посылает наемников - одних в Порфм, чтобы изгнать эретрийскую демократию, других - в Орей, чтобы поставить тираном Филистида? Но греки, хотя и видят это, все-таки терпят, и, мне кажется, они взирают на это с таким чувством, как на градовую тучу: каждый только молится, чтобы не над ним она разразилась, но ни один человек не пытается ее остановить. И никто не защищается не только против тех оскорблений, которым подвергается от него вся Греция, но даже и против тех, которые терпит каждый в отдельности. Это уже последнее дело!

Разве он не предпринимал похода на Амбракию и Левкаду - города, принадлежащие коринфянам? Разве не дал клятвенного обещания этолийцам передать им Навпакт, принадлежащий ахейцам? Разве у фиванцев не отнял Эхин, разве не отправляется теперь против византийцев, своих собственных союзников? Разве у нас - не говорю уж об остальном - он не завладел крупнейшим нашим городом на Херсонесе, Кардией? И вот, хотя мы все страдаем от такого отношения к себе, мы все еще медлим, проявляем малодушие и смотрим на соседей, полные недоверия друг к другу, а не к тому, кто всем нам наносит вред».

19.Основные этапы работы оратора над речью.

Изобретение мыслей

Расположение

Словесное выражение

Запоминание

Произнесение

Целостность ораторской речи заключается в единстве ее темы – главной мысли выступления, основной проблемы, поставленной в нем, - и смысловых частей разной структуры и протяженности. Речь воздействует лишь в том случае, если имеются четкие смысловые связи, которые отражают последовательность в изложении мысли. Путанное, непоследовательное высказывание не достигает цели, но вызывает у слушателей запланированной оратором реакции. В лучшем случае они остаются равнодушными, в худшем – не понимают, о чем идет речь.

Когда оратор начинает говорить, мы, слушатели, как бы стенографируем и комментируем его слова: начинает говорить…, сообщает, о чем будет говорить…, делает оговорку…, переходит к основной теме…, делает отступление…, повторяет…, дискутирует…, опровергает мнение ученого…, не соглашается…, подчеркивает…, повторяет…, добавляет…, перечисляет…, отвечает на вопросы…, делает выводы. Этот комментарий строго отражает связь оратора с аудиторией, а, прежде всего, последовательность расположения материала, композицию речи.

Композиция речи – это закономерное, мотивированное содержанием и замыслом расположения всех частей выступления и целесообразное их соотношение, система организации материала.

В композиции можно выделить пять частей: зачин речи, выступление, основная часть (содержание), заключение, концовка речи. Это, так сказать, классическая схема. Она может быть и свернутой, если отсутствует какая-либо из частей, кроме, разумеется, основной (ведь без содержания нет и речи).

Все части ораторской речи переплетены и взаимосвязаны. Объединение всех частей речи в целях достижения ее целостности называется интеграцией. Необратимость речи определяет многое в ее построении. Ведь трудно удерживать в оперативной памяти все выступление целиком. Это и диктует принципиально иное его построение по сравнению с письменной речью. Связанность ораторской речи обеспечивается когезией, ретроспекцией и проспекцией.

Когезия – это особые виды сцепления, связи, обеспечивающие последовательность и взаимозависимость отдельных частей ораторской речи, которая позволяет глубже проникнуть в ее содержание, понять и запомнить отдельные ее фрагменты, расположенные на некотором (и даже значительном) расстоянии друг от друга, но в той или иной степени связанные между собой. Этот тип связи может, выражается различными повторами, словами, обозначающими временные, пространственные и причинно-следственные отношения: таким образом, итак, во-первых, во-вторых, в-третьих, следующий вопрос, в настоящее время, совершенно очевидно, посмотрим далее, перейдем к следующему. Связующую роль выполняют и такие слова и словосочетания: принимая во внимание, с одной стороны, с другой стороны, между тем, несмотря на это, как оказывается, по всей вероятности, как оказалось в последствии.

Ретроспекция – это форма речевого выражения, отсылающая слушателей к предшествующей содержательной информации. Оратор может ссылаться на информацию, которая имеется помимо его выступления (таким образом, происходит связь данной речи с общим информационным контекстом), отсылать слушателей к информации, которая содержится в предыдущих его выступлениях или в данном выступлении, но изложена ранее (так осуществляется связь речи с предыдущими речами).

Проспекция – это один из элементов речи, относящих содержательную информацию к тому, о чем будет говориться в последующих частях выступления. Проспекция дает возможность слушателю яснее представить себе связь и взаимообусловленность мыслей и идей, изложенных в речи. Вначале оратор может обещать слушателям дать некоторую информацию о данном выступлении, а также говорить и о своих будущих выступлениях или о выступлениях других ораторов. Это и будет проспекция.

В заключение поговорим об этикетных речевых формулах, которые входят в зачин и концовку речи. Этикет ораторской речи – это устойчивые специфические единицы общения, принятые в ораторской практике и необходимые для установления контакта с аудиторией, поддерживания общения в избранной тональности, передачи другой информации. Помимо основной функции – поддержания контакта – указанные речевые формулы выполняют функцию вежливости, регулирующую функцию, благодаря которой устанавливается характер отношений между оратором и слушателями и восприятия речи, а также эмоционально-экспрессивную.

Чаще всего в речевом этикете используют обращение. Распространены также приветствие аудитории, т.е. выражение дружеских чувств, дружеского расположения, доброжелательности. Следующая группа – формулы «прощания» и «благодарности за внимание». Выделяется также группа речевых клеше, относящихся к знакомству. Оратор обязательно должен быть представлен или должен представиться сам. В ораторской речи используется высокая, нейтральная и эмоциональная тональность, т.к. благодаря ей устанавливается благоприятный контакт со слушателями.

20. Перикл «Эпитафия». Особенности этой речи.

надгробная речь; так называлась в Афинах особенно речь, которую произносил назначенный государством оратор во время торжественного погребения павших в славном бою за отечество. Это публичное прославление павших должно было побуждать оставшихся в живых в такой же храбрости. Аристид первый, кажется, произнесением надгробной речи над павшими при Платеях придал этому торжеству большее и более общее значение, а с тех пор значительнейшие ораторы считали за честь поручение им такой речи. Так, Перикл держал надгробную речь над павшими при Самосе и затем речь, сообщенную Фукидидом (2, 35), над убитыми в сражениях первых лет Пелопоннесской войны. Мало-помалу дошло до того, что такие речи не только произносились по поручению государства, но сочинялись вообще в память выдающихся людей; так, нам известно, что Горгий, Лисий, Исократ, Гиперид и Демосфен составляли такие речи. В позднейшие времена, когда общественная жизнь и общественные заслуги не давали материала для таких речей, предметы для них брались из частных отношений отдельных личностей. Этим можно объяснить множество таких напыщенных речей, известных в древности, и ту аккуратность, с которой их разбирали риторы.

Функциональные стили речи.

Разговорный стиль (бытовая сфера, функция общения, реже – сообщения);

Научный (сфера науки, функция сообщения);

Официально-деловой (сфера права, функция сообщения);

Публицистический (сфера политики и искусства, функции сообщения и воздействия);

Художественный (сфера искусства, функция эмоционального воздействия).

22. Горгий «Речь в защиту Елены».

(1) Славой служит городу смелость, телу - красота, духу - разумность, речи приводимой - правдивость; все обратное этому --лишь бесславие. Должно нам мужчину и женщину, слово и дело, город и поступок, ежели похвальны они - хвалою почтить, ежели непохвальны - насмешкой сразить. И напротив, равно неумно и неверно достохвальное - порицать, осмеяния же достойное - восхвалять. (2) Предстоит мне здесь в одно и то же время и правду открыть, и порочащих уличить - порочащих ту Елену, о которой единогласно и единодушно до нас сохранилось и верное слово поэтов, и слава имени ее, и память о бедах. Я и вознамерился, в речи своей приведя разумные доводы, снять обвинение с той, которой довольно дурного пришлось услыхать, порицателей ее лгущими вам показать, раскрыть правду и конец положить невежеству.

(3) Что по роду и породе первое место меж первейших жен и мужей занимает та, о ком наша речь,- нет никого, кто бы точно об Этом не знал. Ведомо, что Леда была ее матерью, а отцом был бог, слыл же смертный, и были то Тиндарей и Зевс: один видом таков казался, другой молвою так назывался, один меж людей сильнейший, другой над мирозданием царь. (4) Рожденная ими, красотою была она равна богам, ее открыто являя, не скрыто тая. Многие во многих страсти она возбудила, вкруг единой себя многих мужей соединила, полных гордости гордою мощью: кто богатства огромностью, кто рода древностью, кто врожденною силою, кто приобретенною мудростью; все, однако же, покорены были победной любовью и непобедимым честолюбьем. (5) Кто из них»и чем и как утолил любовь свою, овладевши Еленою, говорить я не буду: знаемое у знающих доверье получит, восхищенья же не заслужит. Посему, прежние времена в нынешней моей речи миновав, перейду я к началу предпринятого похвального слова и для этого изложу те причины, в силу которых справедливо н пристойно было Елене отправиться в Трою.

Тема: Диалектика Сократа (примеры)

Из диалога Платона “Горгий»

Сократ . Тогда выслушай, Горгий, что в твоих утверждениях меня изумляет. Возможно, впрочем, что говоришь ты верно, да я неверно понимаю. Ты утверждаешь, что способен сделать оратором всякого, кто пожелает у тебя учиться?

Горгий . Да.

Сократ. Но конечно, так, что в любом деле он приобретет доверие толпы не наставлением, а убеждением?

Горгий . Совершенно верно.

Сократ. Ты утверждал только сейчас, что и в делах, касающихся здоровья, оратор приобретет больше доверия, чем врач.

Горгий . Да, у толпы.

Сократ . Но “у толпы” - это, конечно, значит у невежд? Потому что у знатоков едва ли он найдет больше доверия, нежели врач.

Горгий . Ты прав.

Сократ . Если он встретит большее доверие, чем врач, это, значит, - большее, чем знаток своего дела?

Горгий . Разумеется.

Сократ . Не будучи при этом врачом, так?

Горгий . Да.

Сократ . А не-врач, понятно, не знает того, что знает врач.

Горгий . Очевидно.

Сократ . Стало быть, невежда найдет среди невежд больше доверия, чем знаток: ведь оратор найдет больше доверия, чем врач. Так выходит или как-нибудь по-иному?

Горгий . Выходит так - в этом случае.

Сократ . Но и в остальных случаях перед любым иным искусством оратор и ораторское искусство пользуются таким же преимуществом. Знать существо дела красноречию нет никакой нужды, надо только отыскать какое-то средство убеждения, чтобы казаться невеждам большим знатоком, чем истинные знатоки.

Горгий . Не правда ли, Сократ, какое замечательное удобство: из всех искусств изучаешь одно только это и, однако ж, нисколько не уступаешь мастерам любого дела!

Сократ . Уступает ли оратор прочим мастерам, ничему иному не учась, или же не уступает, мы рассмотрим вскоре, если того потребует наше рассуждение. А сперва давай посмотрим: что, в справедливом и несправедливом, безобразном и прекрасном, добром и злом оратор так же несведущ, как в здоровье и в предметах остальных искусств, то есть существа дела не знает - что такое добро и что зло, прекрасное или безобразное, справедливое или несправедливое, - но и тут владеет средством убеждения и потому, сам невежда, кажется другим невеждам большим знатоком, чем настоящий знаток? Или это знать ему необходимо, и кто намерен учиться красноречию, должен приходить к тебе, уже заранее обладая знаниями? А нет, так ты, учитель красноречия, ничему из этих вещей новичка, конечно, не выучишь - твое дело ведь другое! - но устроишь так, что, не зная, толпе он будет казаться знающим, будет казаться добрым, не заключая в себе добра? Или же ты вообще не сможешь выучить его красноречию, если он заранее не будет знать истины обо всем этом? Или все обстоит как-то по-иному, Горгий? Ради Зевса, открой же нам, наконец, как ты только что обещал, что за сила у красноречия!

Горгий . Я так полагаю, Сократ, что если [ученик] всего этого не знает, он выучится от меня и этому.

Сократ . Прекрасно! Задержимся на этом. Если ты готовишь кого-либо в ораторы, ему необходимо узнать, что такое справедливое и несправедливое, либо заранее, либо впоследствии, выучив с твоих слов.

Горгий . Конечно.

Горгий . Строитель.

Сократ . А музыку - музыкант?

Горгий . Да.

Сократ . А искусство врачевания - врач? И с остальными искусствами точно так же: изучи любое из них - и станешь таков, каким тебя сделает приобретенное знание?

Горгий . Конечно.

Сократ . Значит, таким же точно образом, кто изучил, что такое справедливость, - справедлив?

Горгий . Вне всякого сомнения!

Сократ . А справедливый, видимо, поступает справедливо?

Горгий . Да.

Сократ . Значит, человеку, изучившему красноречие, необходимо быть справедливым, а справедливому - стремиться лишь к справедливым поступкам.

Горгий . По-видимому.

Сократ . Стало быть, справедливый человек никогда не захочет совершить несправедливость?

Горгий . Никогда.

Сократ . А человеку, изучившему красноречие, необходимо - на том же основании - быть справедливым.

Горгий . Да.

Сократ . Стало быть, оратор никогда не пожелает совершить несправедливость.

Горгий . Кажется, нет.

Сократ . Ты помнишь, что говорил немного раньше, - что не следует ни винить, ни карать изгнанием учителей гимнастики, если кулачный боец не по справедливости пользуется своим умением биться на кулаках? И равным образом, если оратор пользуется своим красноречием не по справедливости, следует винить и карать изгнанием не его наставника, а самого нарушителя справедливости, который дурно воспользовался своим искусством. Было это сказано или не было?

Горгий . Было.

Сократ . А теперь обнаруживается, что этот самый человек, изучивший красноречие, вообще не способен совершить несправедливость. Верно?

Горгий . Кажется, верно.

Сократ . В начале нашей беседы, Горгий, мы говорили, что красноречие применяется к рассуждениям о справедливом и несправедливом, а не о четных и нечетных числах. Так?

Горгий . Да.

Сократ . Слушая тебя тогда, я решил, что красноречие ни при каких условиях не может быть чем-то несправедливым, раз оно постоянно ведет речи о справедливости. Когда же ты немного спустя сказал, что оратор способен воспользоваться своим красноречием и вопреки справедливости, я изумился, решив, что эти утверждения звучат несогласно друг с другом, и потому-то предложил тебе: если выслушать опровержение для тебя - прибыль, как и для меня, разговор стоит продолжать, если же нет - лучше его оставить. Но, продолжая наше исследование, мы, как сам видишь, снова должны допустить, что человек, сведущий в красноречии, не способен ни пользоваться своим искусством вопреки справедливости, ни стремиться к несправедливым поступкам. Каково же истинное положение дел... клянусь собакой, Горгий, долгая требуется беседа, чтобы выяснить это как следует.

Из диалога Платона “ Менон»

Менон . Что ты скажешь мне, Сократ: можно ли научиться добродетели? Или ей нельзя научиться и можно лишь достичь ее путем упражнения? А может быть, ее не дает ни обучение, ни упражнение и достается она человеку от природы либо еще как-нибудь?

Сократ . Прежде, Менон, фессалийцы славились среди греков и вызывали восхищение своим искусством верховой езды и богатством, теперь же, по-моему, они прославились еще мудростью, и не менее прочих ларисцы, земляки твоего друга Аристиппа. А обязаны вы этим Горгию: ведь он, явившись к вам в город, нашел множество поклонников своей мудрости – сперва среди Алевадов, из которых и твой поклонник Аристипп, а потом и среди прочих фессалийцев. И от него же пошел у вас обычай, кто бы вас о чем ни спрашивал, отвечать уверенно и высокомерно, как и положено знатокам; ведь так же и сам Горгий позволял кому угодно из греков спрашивать о чем угодно и никого не оставлял без ответа. А здесь, милый мой Менон, все обстоит наоборот: на мудрость пошло оскудение, и, видно, из этих мест она перекочевала к вам. Задай ты свой вопрос кому хочешь из здешних жителей, любой бы засмеялся и сказал: "Счастливым ты, видно, почитаешь меня, чужестранец, если думаешь, будто я знаю, можно ли выучиться добродетели, или же она достигается иным способом. А я не только не знаю, можно ей выучиться или нельзя, но и вообще не ведаю, что такое добродетель". И со мной, Менон, точно так же: здесь я делю нужду моих сограждан и упрекаю себя в том, что вообще знать не знаю, что же такое добродетель. А если я этого не знаю, то откуда мне знать, как ее достичь? Разве, по-твоему, возможно, вообще не зная, кто такой Менон, знать, красив ли он, богат ли, знатен ли или же совсем наоборот? По-твоему, это возможно?

Менон . Нет, конечно. Только вправду ли ты, Сократ, знать не знаешь, что такое добродетель? Так нам и рассказать о тебе там, у себя дома?

Сократ . И не только об этом расскажи, мой друг, но и о том, что я, кажется, нигде не встречал человека, который бы это знал.

Менон . Как так? Разве ты не встречался с Горгием, когда он здесь был?

Сократ . Конечно, встречался.

Менон . Неужели же тебе показалось, что и он не знает?

Сократ . У меня не очень хорошая память, Менон, так что теперь мне трудно сказать, что мне тогда показалось. Может быть, он и знает, да и ты знаешь, что он тогда говорил. Поэтому напомни мне его слова. Или, если хочешь, скажи своими: ведь ты думаешь так же, как он.

Менон . Да, не иначе.

Сократ . Ну и оставим его, тем более что его тут нет. Ты сам, Менон, ради всех богов скажи мне, что такое, по-твоему, добродетель? Говори без утайки: ведь, к великому счастью, мои слова окажутся ложью, если обнаружится, что и ты это знаешь, и Горгий, а я сейчас утверждал, будто не встречал нигде человека, который бы это знал.

Менон . Не так уж трудно сказать это, Сократ. Для начала возьмем, если хочешь, добродетель мужчины: легко понять, что его добродетель в том, чтобы справляться с государственными делами, благодетельствуя при этом друзьям, а врагам вредя и остерегаясь, чтобы самому от кого не испытать ущерба. А если хочешь взять добродетель женщины – и тут нетрудно рассудить, что она состоит в том, чтобы хорошо распоряжаться домом, блюдя все, что в нем есть, и оставаясь послушной мужу. Добродетель ребенка – и мальчика и девочки – совсем в другом; в другом и добродетель престарелого человека, хоть свободного, хоть раба. Существует великое множество разных добродетелей, так что ничуть не трудно сказать, что такое добродетель. Для каждого из наших занятий и возрастов, в каждом деле у каждого из нас своя добродетель. И точно так же, Сократ, по-моему, и с пороками.

Сократ . Сдается, Менон, что мне выпало большое счастье: я искал одну добродетель, а нашел как бы целый рой добродетелей, осевший здесь, у тебя. Но все-таки, Менон, если я, продолжая сравнение с роем, спрошу тебя, какова сущность пчелы и что она такое, а ты скажешь, что есть множество разных пчел, как ты мне ответишь на мой второй вопрос: "По твоим словам, их потому множество и потому они разные и не похожие друг на друга, что они – пчелы? Или же они отличаются не этим, а чем-нибудь другим, – красотой, величиной или еще чем-либо подобным?" Скажи, что ответил бы ты на такой вопрос?

Менон . Конечно, я сказал бы так: "Одна отличается от другой вовсе не тем, что все они – пчелы".

Сократ . А если бы я потом спросил: "А теперь, Менон, скажи мне, чем, по-твоему, они вовсе не отличаются друг от друга и что делает их всех одним и тем же?" Ну-ка, можешь ты мне это сказать?

Менон . Могу.

Сократ . Но ведь то же относится и к добродетелям: если даже их множество и они разные, все же есть у всех у них одна определенная идея: она-то и делает их добродетелями, н хорошо бы обратить на нее свой взгляд тому, кто отвечает и хочет объяснить спрашивающему, что такое добродетель. Впрочем, может, ты не понял, о чем я говорю?

Менон . Нет, кажется, понял, но вот того, о чем ты спрашиваешь, я не постиг еще так, как хотел бы.

Сократ . Что же, Менон, ты только о добродетели думаешь, что она для мужчины – одна, для женщины – другая и так далее, или то же самое полагаешь и насчет здоровья, и насчет роста, и насчет силы? По-твоему, у мужчины одно здоровье, у женщины – другое? Или же если оно – здоровье, а не что иное, то идея его везде одна и та же, будь то здоровье мужчины или кого угодно еще?

Менон . Мне кажется, что одно и то же здоровье и у мужчины, и у женщины.

Сократ . А разве не так обстоит и с ростом, и с силой? Если сильна женщина, то разве не та же самая идея, не та же самая сила делает ее сильной? Под этим "та же самая" я разумею вот что: от того, что есть сила вообще, не отличается никакая сила, будь она хоть в мужчине, хоть в женщине. Или, по-твоему, все-таки отличается?

Менон . По-моему, нет.

Сократ . А добродетель отличается от того, что есть добродетель вообще, смотря по тому, присуща ли она ребенку или старику, женщине или мужчине?

Менон . По моему мнению, Сократ, тут все иначе, нежели в тех вещах.

Сократ . Как так? Разве ты не говорил, что добродетель мужчины – хорошо управлять государством, а женщины – домом?

Менон . Говорил.

Сократ . А разве можно хорошо управлять – государством ли, домом ли или чем угодно, – не управляя рассудительно и справедливо?

Менон . Никак нельзя.

Сократ . Что же, те, кто управляет рассудительно и справедливо, управляют так не благодаря справедливости и рассудительности?

Менон . Конечно, благодаря этому.

Сократ . Значит, и мужчина и женщина, если хотят быть добродетельными, оба нуждаются в одном и том же – в справедливости и рассудительности.

Менон . Это очевидно.

Менон . Ни за что!

Сократ . А если рассудительны и справедливы?

Менон . Могут.

Сократ . Значит, все люди добродетельны на один лад: достигнув одного и того же, они становятся добродетельными.

Менон . Видимо, так.

Сократ . Но ведь если бы не была их добродетель одна и та же, то они не были бы добродетельны на один лад?

Менон . Конечно, нет.

Сократ . Так вот, если добродетель у всех одна и та же, попытайся теперь припомнить и сказать, что она такое, по словам Горгия, да и по твоим тоже.

Менон . Что же еще, как не способность повелевать людьми? Скажу так, раз уж ты добиваешься одного ответа на все.

Сократ . Да, этого-то я и добиваюсь. Но что же, Менон, и у ребенка та же добродетель? И у раба – способность повелевать своим господином? И ты думаешь, что раб может быть повелителем?

Менон . Вовсе не думаю, Сократ.

Сократ . Да, это было бы нелепо, мой милый! А теперь посмотри еще вот что. Ты говоришь: "способность повелевать людьми". А не добавить ли нам к этому "справедливо, а не несправедливо"?

Менон . Я согласен с тобою, Сократ: ведь справедливость есть добродетель.

Сократ . Вообще добродетель или одна из добродетелей, Менон?

Менон . Как ты говоришь?

Сократ . Как о любой другой вещи. Так же, если хочешь, как сказал бы, например, о круглом: что это – одно из возможных очертаний, а не просто очертание. А сказал бы я так потому, что существуют и другие очертания.

Менон . Это ты правильно говоришь. И я тоже говорю, что кроме справедливости есть еще и другие добродетели.

Сократ . Какие же? Скажи. Ведь я назвал бы тебе другие очертания, если бы ты мне велел, вот и ты назови мне другие добродетели.

Менон . По-моему, и мужество – добродетель, и рассудительность, и мудрость, и щедрость, и еще многое.

Сократ . Опять, Менон, случилось с нами то же самое: снова мы отыскивали одну добродетель, а нашли множество, только иным способом, чем прежде. А ту единственную, что есть во всех них, мы не можем найти.

Менон . Да, Сократ, я никак не могу найти то, что ты ищешь, и извлечь из всех единую добродетель, как делали мы с другими вещами.

Сократ . Ничего удивительного. Однако я постараюсь, если только мне будет под силу, подвести нас к этому. Ты ведь понимаешь, что так обстоит со всем. Если б тебя спросили в таком же роде, как я сейчас спрашивал: "Что такое очертания, Менон?" – и если бы ты отвечал: "Круглое", – а тебя спросили бы, как я: "Что же, круглое – это очертание вообще или одно из очертаний?" – ты бы, конечно, сказал, что одно из них.

Менон . Так и сказал бы.

Сократ . И не потому ли, что есть еще другие очертания?

Менон . Именно поэтому.

Сократ . А если бы тебя спросили вдобавок, какие это очертания, ты назвал бы их?

Менон . Конечно.

Сократ . А если б задали тебе точно такой же вопрос насчет цвета – что он такое – и, услыхав твой ответ, что цвет – это белое, опять спросили бы: "Что же, белое – это цвет вообще или один из цветов?" – ты ведь сказал бы, что это один из цветов, потому что есть и другие?

Менон . Ну конечно.

Сократ . И если бы велели тебе назвать другие цвета, ты назвал бы такие, которые ничуть не менее цвета, чем белый?

Менон . Назвал бы.

Сократ . А если бы дальше повели разговор, как я, и сказали бы тебе: "Все-то время мы возвращаемся ко множеству. Но не о том у нас речь; ведь ты многие вещи называешь одним именем и говоришь, что все они не что иное, как очертания, даже если они противоположны друг другу; так что же это такое, включающее в себя круглое точно так же, как прямое, – то, что ты именуешь очертаниями, утверждая, что круглое и прямое – очертания в равной мере?" Или ты говоришь иначе?

Менон . Нет, так.

Сократ. Но если ты так говоришь, то, по твоим словам, круглое ничуть не больше круглое, чем прямое, а прямое ничуть не больше прямое, чем круглое?

Менон . Вовсе нет, Сократ.

Сократ . Все же ты говоришь, что круглое есть очертание ничуть не больше, чем прямое, и наоборот?

Менон . Вот это верно.

Сократ . Что же тогда носит имя "очертания"? Попробуй ответить. Если тому, кто задает тебе такие вопросы насчет очертаний или цвета, ты скажешь: "Никак я не пойму, любезный, чего ты хочешь, и не знаю, о чем ты говоришь", – он, наверное, удивится и возразит: "Как это ты не поймешь?! Я ищу, что во всех этих вещах есть одинакового". Или же и на такой вопрос, Менон, тебе нечего будет ответить: "Что же в круглом, и в прямом, и во всем прочем, что ты называешь очертаниями, есть общего?" Попробуй сказать – так ты и подготовишься к ответу о добродетели.

Менон . Нет, Сократ, скажи сам.

Сократ . Хочешь, чтобы я сделал по-твоему?

Менон . И даже очень.

Сократ . А может быть, и ты потом пожелаешь ответить мне насчет добродетели?

Менон . Да, конечно.

Сократ . Тогда надо нам постараться: дело того стоит.

Менон . Еще бы!

Сократ . Значит, по твоим словам, добродетель – это, видимо, способность достигать блага?

Менон . По-моему, Сократ, так именно оно и обстоит, как ты сейчас предположил.

Сократ . Посмотрим же, правду ли ты говоришь. Может быть, ты и прав. Значит, ты утверждаешь, что способность достигать блага это и есть добродетель?

Менон . Да.

Сократ . А разве благом ты называешь не здоровье или богатство?

Менон . Конечно, это благо – накопить золота и серебра и достичь почестей и власти в государстве.

Сократ . Именно это и ничто другое считаешь ты благом?

Менон . Да, именно такие вещи я и имею в виду.

Сократ . Ладно. Копить золото и серебро – это добродетель, так говорит Менон, потомственный гость Великого царя. А не добавишь ли ты, Менон, говоря о такой прибыли, слова "справедливая" и "честная"? Или ты не видишь тут никакой разницы, и даже тогда, когда богатство нажито бесчестным путем, ты называешь это добродетелью?

Менон . Ни в коем случае, Сократ!

Сократ . Значит, ты называешь это пороком?

Менон . Конечно.

Сократ . Как видно, надо, чтобы всегда и везде этой прибыли сопутствовали справедливость, рассудительность, честность или какая-либо иная часть добродетели. Если же этого нет, то она никак не будет добродетелью, даже когда достигается благо.

Менон . И верно: откуда без этого быть добродетели?

Сократ . А не приобретать ни золота, ни серебра ни для себя, ни для другого, когда это несправедливо, не будет ли тут сам отказ от прибыли добродетелью?

Менон . Будет, наверное.

Сократ . Значит, в приобретении подобных благ ничуть не больше добродетели, чем в отказе от них; добродетельно же, видимо, то, что делается по справедливости, а что чуждо всему этому, то порочно.

Менон . По-моему, иначе, чем ты говоришь, и не может быть.

Сократ . А разве мы не говорили недавно, что и справедливость, и рассудительность, и все прочее – это части добродетели?

Менон . Говорили.

Сократ . Что же, Менон, смеешься ты надо мною, что ли?

Менон . Как смеюсь, Сократ?

Сократ . Да вот как: я только что просил тебя не мельчить и не дробить добродетель и дал примеры, как надо отвечать, а ты все пропустил мимо ушей и говоришь мне, будто добродетель – это способность достигать блага по справедливости, а справедливость, по твоим же словам, есть часть добродетели.

Менон . Да, именно так.

Сократ . Вот и выходит из твоих слов: если все, что бы ты ни делал, делать не без доли добродетели, это и будет добродетель; ведь ты сам говоришь, что и справедливость, и прочее в таком роде – это части добродетели.

Менон . Что же с того?

Сократ . А вот что: я просил тебя сказать, что такое добродетель вообще, а ты не только не сказал этого, но и стал утверждать, будто всякое дело есть добродетель, если оно совершается с участием добродетели,-- так, словно ты уже сказал, что такое добродетель вообще, а я понял это, хоть ты и раздробил ее на части. Поэтому мне кажется, милый Менон, надо снова задать тебе тот же, первый, наш вопрос: что такое добродетель? Иначе выходит, что все совершаемое с участием добродетели есть добродетель. А ведь это и утверждает тот, кто говорит, будто все совершаемое по справедливости и есть добродетель. Или, по-твоему, не надо снова задавать того же вопроса? Уж не думаешь ли ты, будто кто-нибудь знает, что такое часть добродетели, не зная, что такое она сама?

Диалог «Горгий» обычно относят к переходному периоду в творчестве Платона, то есть к периоду между чисто сократическим вопросо-ответным исканием решения проблем и созданием положительного учения об идеях.

Так же как и «Протагор», «Горгий» представляет большие трудности для анализа. В «Гории» очевидна очень широкая постановка основного вопроса и наличие множества положительных утверждений, почти отсутствующих в прежних диалогах. Несмотря на то, что в диалоге обсуждаются вопросы риторики и эстетики, рассуждения участников диалога приводят к рассмотрению проявления блага, а также нравственного и безнравственного поведения.

Непосредственная проблема диалога: как жить? А в связи с этим - какова суть и цель риторики?

В центральном элементе диалога утверждается, что специфика риторического убеждения состоит в том, чтобы внушать судьям и народу, что справедливо и что несправедливо. Сократ доказывает, что существует противоречие между пониманием риторики как науки о внушении людям чувства справедливости и фактическим злоупотреблением у ораторов этой риторикой для совершения несправедливых и дурных дел. Сократ спрашивает Горгия: «Уступает ли оратор прочим мастерам, ничему иному не учась, или же не уступает, мы рассмотрим вскоре, если того потребует наше рассуждение. А сперва давай посмотрим: что, в справедливом и несправедливом, безобразном и прекрасном, добром и злом оратор так же несведущ, как в здоровье и в предметах остальных искусств, то есть существа дела не знает - что такое добро и что зло, прекрасное или безобразное, справедливое или несправедливое, - но и тут владеет средством убеждения и потому, сам невежда, кажется другим невеждам большим знатоком, чем настоящий знаток? Или это знать ему необходимо, и кто намерен учиться красноречию, должен приходить к тебе, уже заранее обладая знаниями? А нет, так ты, учитель красноречия, ничему из этих вещей новичка, конечно, не выучишь - твое дело ведь другое! - но устроишь так, что, не зная, толпе он будет казаться знающим, будет казаться добрым, не заключая в себе добра? Или же ты вообще не сможешь выучить его красноречию, если он заранее не будет знать истины обо всем этом? Или все обстоит как-то по-иному, Горгий? Ради Зевса, открой же нам, наконец, как ты только что обещал, что за сила у красноречия!»

Критика Сократа длинна и разнообразна. Он рассуждает о том, что ораторы в городах, хотя и обладают силой наподобие тиранов, на самом деле бессильны, поскольку то, что они чинят, часто только кажется им справедливым, а на самом деле это зло, и, таким образом, причинение зла другому оказывается результатом собственного бессилия. Прекраснее самому подвергнуться несправедливости, чем совершить ее по отношению к другому. Это и есть настоящая норма для риторики. Но такая норма никогда не осуществляется. Сократ: «Стало быть, для того, чтобы оправдывать собственную несправедливость или несправедливость родителей, друзей, детей, отечества, красноречие нам совершенно ни к чему, Пол. Вот разве что кто-нибудь обратится к нему с противоположными намерениями, - чтобы обвинить, прежде всего, самого себя, а затем и любого из родичей и друзей, кто бы ни совершил несправедливость, и не скрывать [проступка], а выставлять на свет, - пусть провинившийся понесет наказание и выздоровеет; чтобы упорно убеждать и себя самого, и остальных не страшиться, но, крепко зажмурившись, сохранять мужество, - как в те мгновения, когда ложишься под нож или раскаленное железо врача, - и устремляться к благому и прекрасному, о боли же не думать вовсе; и если проступок твой заслуживает плетей, пусть тебя бичуют, если оков - пусть заковывают, если денежной пени - плати, если изгнания - уходи в изгнание, если смерти - умирай, и сам будь первым своим обвинителем, и своим, и своих близких, и на это употребляй красноречие, чтобы преступления были до конца изобличены, а [виновные] избавились от величайшего зла - от несправедливости. Так мы рассудим, Пол, или не так?».

Новый поворот приобретает беседа через очередное возражение Сократа: а управлять самим собою нужно или не нужно? На это Калликл откровенно и нагло отвечает: совершенно не нужно; а рассудительность и мужество заключаются только в полной свободе наслаждений и во всяческом своеволии. В таком случае, отвечает Сократ, жизнь превращается в полную и всегдашнюю ненасытимость, которую Калликл тут же предпочитает отсутствию наслаждений.

Сократ предлагает различать хорошие и дурные наслаждения, но Калликл отвергает это различение, после чего Сократ при помощи многочисленных примеров доказывает коренное различие между удовольствием и благом и то, что не благо следует подчинять удовольствиям, а, наоборот, удовольствия благу. Сократ: «Сейчас скажу яснее. Как мы с тобою согласились, существует благо и существует удовольствие, и благо - не то, что удовольствие, и приобретается каждое из двух особыми заботами и трудами, и гнаться за удовольствием - одно занятие, а за благом - другое.». Отсюда делаются выводы как для искусства вообще (музыка, поэзия, театр), так, в частности, и для риторики, которая, очевидно, не может быть просто сноровкой и угодничеством для доставления удовольствий, а должна быть сознательно проводимым искусством насаждения благих чувств. Из этого вытекает, что риторика вместе с прочими искусствами, основываясь на определенном образце для достижения «высшего блага», должна создавать в душе «строй и порядок», приводя ее из состояния раздробленности в состояние цельности, на котором основывается и то ее совершенство, которое Сократ называет законностью и законом, а это и приводит к изгнанию из души стремления к дурным удовольствиям и несправедливости, как из тела - всяких болезней.

Смотрите также

Философия марксизма
Философия марксизма – одно из важнейших направлений, вызывающее в современную эпоху неоднозначную оценку, представлена в различных вариантах: классический марксизм, нашедший отражение в труд...

Духовно экзистенциальное и духовно культурное время и пространство
Человеческая личность существует в особом духовно-экзистенциальном (или биографическом) времени - времени ее уникальных поступков и внутренних размышлений, общения с другими людьми и творче...

Глобальные проблемы современности
Под глобальными проблемами человечества понимается комплекс острейших социоприродных противоречий, затрагивающих мир в целом, а вместе с ним и отдельные регионы и страны. Глобальные проблем...

Демиург призвал богов, чтобы они образовали смертную часть человеческого существа, сам же образовал его бессмертную часть – душу. По словам «Тимея», Творец смешал еще раз идеальные и материальные начала в том сосуде, в котором составлена была мировая душа, и сотворил из этой смеси, менее чистой, чем прежняя, человеческие души по числу звезд небесных. Мысль этого образа – та, что индивидуальные души сродны мировой душе. Они – суть посредствующие начала между идеей и явлением и как таковые образуют и одушевляют человеческие тела, сообщая им разум и познание. Душа есть жизнь; она настолько причастна идее жизни, что смерть не может войти в нее; она обладает простотой, единством, чистотой, разумом.

Души помещаются сначала на звездах, и во время небесного круга каждая душа созерцает надзвездный мир, исполняясь истиной; затем они нисходят на землю по воле Демиурга и воплощаются в человеческих телах. Если во время земной своей жизни душа соблюдает свое божественное происхождение и твердо противится влечениям тела, то после смерти его она возвращается вновь на свою звезду. В противном случае, оскверненная плотью, она переселяется в низшие формы; если затем она не улучшается нравственно, она падает еще ниже, являясь Сперва в теле женщины, затем воплощаясь в теле животных и птиц. Описание этих превращений в «Тимее» носит юмористический характер, и трудно отделить иронию от серьезного убеждения, как вообще и в других мифах Платона. Учение о переселении душ является у Платона и во многих других диалогах (например, в «Федре», «Республике», «Федоне»). Другой взгляд на судьбу души выражен в «Федре». Здесь Платон также приписывает душе существование безначальное; она также живет на звездах. Но вселение ее в тело является не следствием воли Демиурга, а результатом вины, греховного падения души.

В человеческой душе с самого начала существуют два влечения: 1) к сродному ей божественному и вечному и 2) к земному, материальному. Эти влечения борются в ней, но неразумное желание роковым образом увлекает ее из высших сфер к земной жизни. Душа сначала воплощается в человеческом теле; затем, после жизни ее на земле, она в течение 1000 лет либо несет наказание за свои согрешения, за рабство телу, либо вкушает блаженство в награду за воздержание. После трех добродетельных жизней на земле душа возвращется в небесную сферу, оттуда рок через 10000 лет снова ниспошлет ее на землю. Здесь мы опять встречаемся с исконной пифагорейской идеей палингенезии, периодической вечности.

Несмотря на то, что различные диалоги Платона расходятся в изображении будущего состояния души, и некоторые описания ясно носят характер притч, Платон отводит вопросу о загробном существовании очень важное место. Один из самых прекрасных его диалогов «Федон» посвящен вопросу о бессмертии души.

Это учение вытекает из всей философии Платона, из всего ее духа, и потому доказательства в пользу бессмертия души, приводимые Платоном, весьма разнообразны. Философия и сообразная ей жизнь истинного философа есть отрешение от чувственного, убежденная проповедь высшего, духовного мира как несравненно лучшего, истинного, прекраснейшего. Поэтому Платон не мог и представить, чтобы жизнь духа прекращалась вместе со смертью тела; он в жизни проповедовал умирание, отрешение от плоти, во имя сверхчувственного блага, во имя бесплотной, духовной жизни. Смерть для него была лишь окончательным избавлением от зол, началом новой жизни, ступенью, ведущею в идеальный мир, в который он верил более, чем в земную действительность.

Душа бессмертна, как начало движущее и самодвижущееся, посредствующее между телом и идеями. С этой точки зрения бессмертие души необходимо должно быть признано, ибо иначе распалось бы звено мироздания. Самодвижущееся начало не может ни быть остановлено в своем движении самим собою, ни разрушиться чем-либо внешним, ибо в таком случае нарушился бы закон мирового движения, распалось бы небо, уничтожилась бы всякая связь, вся гармония в мире. Каждая душа служит звеном, связью Вселенной, подобно душе мировой.

Наконец, бессмертие души есть для Платона нравственное требование: к метафизическим доказательствам примешивалась и вера в загробное возмездие, в торжество божественной правды. В «Горгии», «Федоне» и X книге «Республики» Платон в поэтических образах описывает загробный суд над душою.

Далее, в самом сознании человека Платон находил доказательство вечности души. Платон признавал предсуществование души, которое он доказывал из рассмотрения природы человеческого знания. Платон учил, что всякое знание есть припоминание, а иначе оно немыслимо. Знание универсально; общие понятия сходства и несходства, тожества, различия, множества, величины и пр., без которых мы не можем признавать и судить о чем-либо, не даются нам опытом, но обусловливают собою всякий возможный опыт. Мы должны иметь их, чтобы судить о данных предметах. То же следует сказать и о всех истинных общих знаниях человека. Откуда мы знаем общее и безусловное, если наш внешний опыт ограничен отдельными предметами и если наша душа есть частное, преходящее существо? Истинное знание, по Платону, черпается не из внешних впечатлений, а изнутри души. И душа, которая приобретает такое знание, находит его в себе самой: если же в ней пребывает истинное знание, как она может быть временной и преходящей?

Если мы начертим геометрическую фигуру перед человеком, который не изучал геометрии, то мы можем уяснить ему геометрическую теорему. Это доказывает, что знание потенциально заключается в каждом человеке, а раскрытый перед нами чертеж напоминает ему об этом знании. Это есть то знание, которым обладали наши души, созерцая идеи в надзвездном мире. Имея перед собой смутное подобие их, мы умственно возсоздаем тип, как мы постигали его в том мире, – таким путем появляется знание. И чувственная красота, и добро человеческих поступков, наводя на мысль о высшей красоте и благе, свидетельствуют о том, что в нас таится знание вечной красоты и правды. Содержание знания вечно, а следовательно, вечно и само знание, вечна и душа, вмещающая его в себе. А в силу рокового круговорота генезиса, предсуществование души, ее предвечность, служит доказательством ее будущей вечности. Если загробное существование переходит в земное, то и земное переходит в загробное. Другое доказательство основывается на том, что душа по идее своей есть жизнь. Душа относится к жизни, как огонь к теплу; как огонь немыслим без тепла, так и душа немыслима без жизни, Ибо она есть то, что оживляет, дает жизнь. Как всякая вещь исключает из себя свою противоположность, так и душа по своему существу отрицает то, что противоречит всем ее определениям, т. е. смерть. Далее, душа неразрушима по простоте своей природы. Все сложное имеет раздельное бытие в пространстве, доступно внешним чувствам – душа же невидима и неосязаема. Все сложное не имеет собственной жизни, собственного движения, ибо его движение механически слагается из суммы движений его элементов: душа живет и движется от себя. Все сложное изменяется, – душа неизменна. Итак, она есть сущность простая, а следовательно, неизменная, неразложимая и неразрушимая.

Переходя к взглядам Платона на состав души, мы должны заметить, что душа у Платона разделяется на две части (μερη): ξдна – вечная, духовная – το θειον, δругая – телесная, смертная – το θνητον, κоторая, в свою очередь, распадается на лучшую и худшую часть (отделенные друг от друга грудобрюшной преградой) – человеческое в нас и скотское. Божественная часть – дух, разум (λογοζ, νουζ, το λογιστιχον) – ρоставляет сущность человеческой души; она помещается в голове. Вторая часть души – θυμοζ, μужественная воля, страсть, но страсть благородная; она предназначена самой природой на помощь разуму и склонна подчиняться ему, будучи наделена инстинктивным влечением ко всему доброму и высокому. Наконец, третья часть – похоть, желание (επιθυμια, το επιθυμητιχον) – ρтрасть животная, слепая, совершенно чуждая разумности; ее мы должны с помощью θυμοζ ΰ держать в подчинении разуму.

Таким образом и в психологии Платона мы находим то же тройственное деление, что в физике: θυμοζ οосредствует между божественной и животной частями нашего существа.